Известный художник представил мемуары, рассказал о семье и о планах на будущее
Художник, скульптор, постановщик балетов и спектаклей Михаил Шемякин приехал в Москву, чтобы представить книгу «Моя жизнь: до изгнания». Это первая часть автобиографии: от рождения до изгнания из страны в 1971-м. Сегодня Шемякин живёт и работает во Франции, но всегда повторяет, что он — русский.
Презентация книги состоялась на выставке в Гостином Дворе. На встрече побывала корреспондент «ЗБ».Никаких фотографий
— Михаил Михайлович, когда возникла мысль написать автобиографию?
— Признаться честно, 20 лет назад! Позвонили из редакции и спросили, интересно ли мне поработать над мемуарами. Я дал согласие. А лет через десять, в 2011-м, лично поговорил с редактором в Петербурге и даже заключил договор. Год-два — и будет книга, решили тогда мы. Я получил аванс и потратил деньги. А потом стал испытывать терпение издательства годами. Меня пытались «задушить», но оставляли в живых, обращаясь к моей совести. В итоге я, как говорят, взял под козырёк и сел писать и рисовать. Результат работы перед вами. Обширный труд более чем на 700 страниц. Я всеми силами пытался избежать «семейного альбома», когда человек вдруг начинает очень подробно описывать по годам и датам, что с ним случалось, дополняя это массой родственников и знакомых. Мне хотелось создать что-то любопытное даже для тех, кто не особо знаком с моей биографией и искусством в целом. Чтобы даже люди, кто уже практически разучился читать — увы, это сейчас данность, — смогли открыть книгу и посмотреть картинки, как комикс. Принцип: не включать в книгу фотографии. Только рисунки, специально под этот текст созданные. Прежде всего я стремился передать атмосферу 1960-х годов, тревожную, полную опасностей для свободолюбивых и ищущих людей. Здесь 150 совершенно новых рисунков, каждый тщательно продуман. Причём порой сначала рождались рисунки, а уже потом я понимал, что это интересное воспоминание, достойное отдельного рассказа.
— А как вы понимали степень этого интереса, интуитивно?
— Когда в Питере работал над балетом «Щелкунчик», то в зале обычно присутствовали «два Шемякина»: один — «туповатенький, который на балет впервые в жизни пришёл», а второй — кто этого «Щелкунчика» ставит. Первый всё время задаёт вопросы: почему, например, в балете снежинки чёрные? А второй должен ему без слов объяснить. Мой балет вышел 22 года назад, и, знаете, все эти годы он собирает полные залы. Почему? Потому что я всегда прислушивался к голосу «глупого Шемякина». Мне очень важно, чтобы действие в балете было понятно и детям, и непрофессионалам. Я люблю создавать своеобразные капканы, чтобы человек, попав в них, уже не смог забыть ни Щелкунчика, ни либретто, ни меня…
Был чернорабочим
— О чём читатели узнают из книги?
— В основном она посвящена именно той левацкой интеллигенции, к которой я принадлежал. Чтобы было время для творчества, все мы работали чернорабочими. Были грузчиками, ночными сторожами, у которых не было возможности ни выставляться, ни продавать свои работы. Судьба многих из нас была незавидной: этих — в лагеря, других — на принудительное лечение в психдиспансер. Три года медицинских экспериментов — и ты овощ. Меня от этой участи спасла мама: бывшая военная кавалеристка, она буквально вырвала меня из рук врачей через полгода пребывания в психиатрической больнице при КГБ. Не случись этого, не сидел бы я сейчас перед вами.
— Вы много пишете о родителях, особенно об отце.
— По природе, как физической, так и духовной, родители снабдили нас всем — как хорошим, так и плохим. В книге я анализирую, например, что хорошего мне досталось от отца, совершенно, надо сказать, не обычного человека. Военного. Пьющего. Большого бузотёра. Он мог, например, явиться на банкет в кальсонах и станцевать лезгинку. И было ему на всех пофиг. Гуляйполе! Именно этот пофигизм мне и достался в наследство. Те тычки под рёбра, которые я получал от жизни периодически, помогали переносить именно такое спокойное и даже безразличное отношение — «генный» подарок от папы. Как ни странно, именно он оказал на меня как на художника большее влияние, чем мама — потомственная аристократка и актриса.
Кавалеристка и актриса
— Мама ведь родила вас в Москве?
— Да, в 1943 году, буквально приехав с фронта. Отец отправил мать, которая служила до последнего в кавалерии в его дивизии, рожать в столицу. И с Москвой тесно связана история моей жизни. В Хамовниках отец сформировал гвардейский полк и получил орден Красного Знамени за оборону Москвы. Но впоследствии, получив 12 ранений на фронте, он мечтал просто уехать на юг, в Краснодар. А мама стремилась на свою родину, в Ленинград, где у неё была работа в театре. И я тоже хотел с мамой в Ленинград, к бабушке. Понимал, что мне надо сделать всё, чтобы закрепиться там, поступить в среднюю художественную школу. Несколько ночей фантазировал что-то на бумаге, а потом мама в школу отнесла — показать. И меня приняли! Да сразу во 2-й класс. Я стал рисовать упорно, страстно. Но не знал ещё, что вся жизнь будет связана с изобразительным искусством.
— Родители были рады этому?
— Отец видел во мне преемника. В мыслях готовил к военной карьере. То, что я выбрал рисование какое-то, для него было настоящим ударом. Он вообще презрительно относился к интеллигентам, а тут собственный сын… Потом со мной практически не общался, не принял моего решения.
Мышление русского мужика
— Какими проектами сейчас занимаетесь?
— Разными, но есть очень важные, какие я выделяю. Это в первую очередь проекты по спасению русского языка. Я занимаюсь изданием новых словарей и книг, которые показывают необычность мышления русского мужика. Поговорки, загадки. Это кладезь народной мудрости. Когда я супруге Саре — а она у меня, несмотря на имя, чисто американского происхождения — предложил прочитать русскую загадку, она взмолилась: «Не надо! Особенно на ночь. Почему у ваших загадок полный сюр в разгадках?» Это действительно так. Мы — основоположники абсурдизма. И я делаю с удовольствием рисунки к таким загадкам.
Конечно, буду продолжать работу над второй книгой. А вот с новыми выставками сейчас сложно. Те, кто сейчас командует парадом на Западе, запрещают все связи с Россией. Ни привезти картины, ни вывезти. Быть русским сложновато, но мы выстоим!
Свежие комментарии