Игорь Воеводин: военком пообещал загнать за Можай

Писатель служил в тунгусской тайге и вспоминал свою первую любовь из Марьиной рощи

Я учился в 4-м или 5-м классе, была зима. В Москве шёл фильм «Приключения жёлтого чемоданчика». На него ходили целыми классами и школами. Регулярными были встречи творческого коллектива со зрителями — после премьеры в кинотеатре «Октябрь» на проспекте Калинина.

 

Зубы пробили кожу на подбородке

Я помню, как во время того просмотра страшно волновался режиссёр Илья Фрэз. Мы сидели в буфете, он поминутно заглядывал в зал и прислушивался. Смеются? Реагируют? Переживают? Очередная встреча должна была состояться в кинотеатре «Космос». Кажется, это были новогодние школьные каникулы.

Утром за мной заехал автобус с киностудии, и мы с мамой в сопровождении сотрудников Киностудии М. Горького, работавших над фильмом, и актёров поехали. Возле ЦДСА, буквально в нескольких десятках метров от дома на Октябрьской улице, в котором я жил до трёх лет, автобус попал в аварию. Я сидел у окна и в момент удара повернул голову. Стукнулся о поручень. Зубы пробили кожу на подбородке и торчали снаружи, пугая всех вокруг. Меня залили зелёнкой. Не помню, была скорая или нет, и вроде бы больше никто не пострадал.

 

Записал телефон на подаренной книге

В «Космос» мы успели к концу фильма. Вышли на сцену. Фрэз сказал:

— Видите, какая опасная профессия актёра? Мы к вам спешили и пострадали.

Я плохо соображал, но голова не кружилась. Мы сошли со сцены, и взрослые артисты начали раздавать автографы.

— Тебе больно? — вдруг спросила меня какая-то девочка.

И сморщилась: ей было меня жалко.

— Ерунда, — мужественно ответил я.

— А я бы не хотела быть актрисой.

— А кем?

— Архитектором.

— А у меня папа архитектор, — ответил я. — И вроде бы даже должен был принимать участие в проектировании этого кинотеатра, но не случилось.

Вы помните, как записывались в те годы телефоны?

— АВ-3… — продиктовал я девочке свой телефон и записал её. Где? А прямо на фронтисписе подаренной коллективом кинотеатра книги.

 

«Наших девчонок отбиваешь?»

Мы иногда перезванивались. О чём могли говорить дети? Об учёбе, наверное. О марках. О журналах «Пиф»: она тоже учила французский. Пару раз ходили друг к другу на день рождения — она жила в Марьиной роще.

В самой гуще района, в пятиэтажке. В 10-м классе мы стали встречаться чаще. И гуляли возле ЦДСА и театра: сама атмосфера величественных зданий способствовала романтическому настроению. Она всерьёз готовилась в архитектурный, я учился на тройки, но был одним из первых в школе юного журналиста при МГУ и боялся поступать на журфак с грядущим троечным аттестатом.

— Это кто с тобой? — раздалось в сумерках.

Я провожал её домой, и Марьина роща попробовала меня на крепость. Перед нами стоял рослый парень — явно шпана. И я ощутил, как душа уходит в пятки: я рос в интеллигентском районе, драки в школе были рыцарскими и перед шпаной я чувствовал себя загипнотизированным.

— Друг, — спокойно ответила она.

— Ты с какого района? — спросил он.

— С… С Вернадского. Проспекта, — дрожащим голосом ответил я. И хотел добавить, что родился, родился-то я в Марьиной роще, я свой! Свой! Но не стал мельтешить — спасибо и на этом.

— А ты чего с ней ходишь? — задали мне вопрос. — Наших девчонок отбиваешь?

— Я? Я — нет… Мы… Я — нет!

— Ну иди отсюда тогда, — он усмехнулся.

Я повернулся и ушёл.

Стыдно ли мне это вспоминать? Теперь — нет. А тогда и несколько лет после — не то слово.

 

Был готов сражаться с целым светом

Мы больше не звонили друг другу. Вернее, она позвонила мне сама примерно через пару недель, о моём позоре мы не разговаривали. Просто перекинулись парой фраз.

Она поступила в МАРХИ. Через два года я всё же поступил в МГУ. И через четыре года из него вылетел — за месяц до получения лейтенантских погон меня принял в свои жёсткие объятия районный военком. И пообещал загнать за Можай, и своё обещание выполнил.

Я позвонил ей. Мы встретились. Да, конечно, на Октябрьской. Да, я провожал её и жаждал, чтобы встретилась шпана: я был готов сражаться с целым светом. Но никто не подкарауливал нас в темноте.

— Хочешь, я тебя буду ждать? — спросила она.

И я знал: дождётся. Но кто уходил в армию, тот знает — это как в омут.

Я ничего ей не ответил. И уходя, попросил родителей никому не давать адрес моей части. И служа в тунгусской тайге в подразделении, что сейчас называют военной полицией, среди драк и разгонов беспредельщиков из стройбата, я вспоминал её и тосковал.

И что же было? Что же такого в этой истории, кроме первого интереса к девочке, позора, первой влюблённости, тоски и несбывшейся мечты? Ах да. Конечно, глупость — я ведь знаю, как это много, когда тебя ждут. А её телефон начинался на ББ-4. Или БГ? Да какая, собственно, теперь разница.